Неточные совпадения
Я всю прошлую ночь мечтал об устроенной Версиловым встрече двух братьев; я всю ночь грезил в лихорадке, как я должен держать себя и не уронить — не уронить всего
цикла идей, которые выжил в уединении моем и которыми мог гордиться даже в каком угодно кругу.
А между тем твердо говорю, что целый
цикл идей и заключений был для меня тогда уже невозможен; я даже и в те минуты чувствовал про себя сам, что «одни мысли я могу иметь, а других я уже никак не могу иметь».
Действительно, Васин, при всем своем уме, может быть, ничего не смыслил в женщинах, так что целый
цикл идей и явлений оставался ему неизвестен.
Наконец нам довелось увидеть и этот последний, принадлежащий к крайне восточному
циклу народ.
В воскресенье, последний день Масленицы, ровно в полночь,
цикл московских увеселений круто обрывался.
А эпитет этот, в переложении на русские нравы, обнимал и оправдывал целый
цикл всякого рода зазорностей: и шулерство, и фальшивые заемные письма, и нетрудные победы над женскими сердцами, чересчур неразборчиво воспламенявшимися при слове «любовь».
Благодаря знакомству с антропософами я получил возможность прослушать
цикл лекций Р. Штейнера, которые он прочел в Гельсингфорсе в антропософической ложе.
Печерин верил, что Россия вместе с Соединенными Штатами начнет новый
цикл истории.
Оно всегда порождало в нем целый
цикл понятий и, воспринятое в плоть и кровь, делалось его убеждением.
Весь
цикл его идей вертится около требований и указаний обычного права.
Во-вторых,
цикл правды до сих пор никогда не представлялся завершившимся, и даже сомнительно, можно ли ждать, чтоб он когда-нибудь завершился.
Обнимая собой сполна весь
цикл человеческих отношений, они оживляют мысль и деятельность не только отдельных индивидуумов, но и целого общества.
В самом деле, представьте себе, что процесс вколачивания"штуки"уже совершил свой
цикл; что общество окончательно само себя проверило, что все извещения сделаны, все плевелы вырваны и истреблены, что околоточные и участковые пристава наконец свободно вздохнули.
Цикл Офелии кончился — аплодисменты гудели, а он читал, читал, читал, читал… Русь… Степи…
Кто вникнет ближе в
цикл понятий, наивным выразителем которых явился Прокоп, тот поймет, почему единственным надежным выходом из всех жизненных затруднений прежде всего представляется действие, обозначаемое словом „вычеркнуть“. Вычеркнуть легко, создать трудно — в этом разгадка той бесцеремонности, с которою мы приступаем к рассечению всевозможных жизненных задач.
— Как итальянка Майкова: «Гордилась ли она любви своей позором» [Как итальянка Майкова: «Гордилась ли она любви своей позором». — Имеется в виду строка из стихотворения А.Майкова «Скажи мне, ты любил на родине своей?» (1844) из
цикла «Очерки Рима».]…
Когда оправился, приходил два раза в неделю в институт и в круглом зале, где было всегда, почему-то не изменяясь, 5 градусов мороза, независимо от того, сколько на улице, читал в калошах, в шапке с наушниками и в кашне, выдыхая белый пар, восьми слушателям
цикл лекций на тему «Пресмыкающиеся жаркого пояса».
Необходимо, впрочем, помнить еще следующее: в представлении о государстве ты не встретишься ни с подблюдными, ни со свадебными песнями, ни со сказками, ни с былинами, ни с пословицами, — словом сказать, ни с чем из всего
цикла тех нежащих явлений, которые обдают тебя теплом, когда ты мыслишь себя лицом к лицу с отечеством.
Куда я пойду? Да пока что на улицу. Я — человек с улицы. Не скрою от вас, что, по щедротам вашим, завинчу сегодня в какую-нибудь веселенькую трущобку. Вы говорите — подняться? Э-эх, что там! Мой
цикл свершен окончательно, и никуда мне больше нет ходу, кроме улицы.
Программная статья Горького, постулирующая принципы его «западничества» и поясняющая его «этнологические» мотивы в произведениях конца 10-х гг. ХХ в. («окуровский
цикл», «По Руси»). Идеи Горького любопытно сопоставить с концепцией «духовного Китая» Д. С. Мережковского («Грядущий Хам»), а также с позднейшим культом «нового Средневековья» Н. А. Бердяева, восходящими к противопоставлению «деятельной личности» Запада — «пассивному фатализму» Востока.
Несколько больших повестей составили своего рода «Кавказский сериал», как сказали бы сегодня, посвященный славному княжескому роду Джаваха, его юным представительницам. Наше издательство, к сожалению, пока не может опубликовать все произведения этого
цикла, достойные переиздания. Для начала мы выбрали две книжки, самые популярные и любимые читателями в свое время. Это «Княжна Джаваха» и «Вторая Нина».
Пример такого словоупотребления встречаем и у Вл. Соловьева в
цикле его софийных стихотворений, где имеется, между прочим, такое обращение к «ней».
Тогда, сорок лет назад, даже в развале фашинга если вы положили себе с утра бумажку в десять гульденов (то есть нынешние двадцать крон), то вы могли провести целый день, до поздних часов ночи, проделав весь
цикл венских удовольствий, с обедом, ужином, кофе и разными напитками и прохладительными. Очень сносный обед стоил тогда всего один гульден, а кресло в Бург-театре — два и maximum три гульдена. И на русские деньги ваш день (вместе с квартирой) обходился, значит, каких-нибудь 6–7 рублей.
Но, ратуя за нее, кружок будущих"кучкистов"совсем не увлекался Вагнером, написавшим тогда все, чем он прославился, — от"Тангейзера"вплоть до его
цикла Нибелунгов и"Тристана и Изольды".
А этот скорый выбор сослужил мне службу, и немалую. Благодаря энциклопедической программе камерального разряда, где преподавали, кроме чисто юридических наук, химию, ботанику, технологию, сельское хозяйство, я получил вкус к естествознанию и незаметно прошел в течение восьми лет, в двух и даже трех университетах, полный
цикл университетского знания по целым трем факультетам с их разрядами.
Шекспиром я и хотел прежде всего насытиться в Бург-театре. И мне случалось там (в оба моих зимних сезона в 1868–1869 и 1870 годах) попадать на такие серии шекспировских пьес, какие не давались тогда нигде — ни в Мюнхене, ни в Берлине, и всего менее в Лондоне и вообще в Англии. Где же, кроме тогдашней Вены, могли вы ходить на
цикл шекспировских хроник, дававшихся восемь дней кряду? Для такого друга театра, каким был я, это являлось настоящим объедением.
О своих замыслах он много беседовал со мною и охотно играл свои новые вещи. Он уже заявил себя как серьезный композитор и двумя-тремя оркестровыми сочинениями и целым
циклом романсов.
Родился ли он драматургом — по преимуществу? Такой вопрос может показаться странным, но я его ставил еще в 70-х годах, в моем
цикле лекций"Островский и его сверстники", где и указывал впервые на то, что создатель нашего бытового театра обладает скорее эпическим талантом. К сильному (как немцы говорят,"драстическому") действию он был мало склонен. Поэтому большинство его пьес так полны разговоров, где много таланта в смысле яркой психики действующих лиц, но мало движения.
В другом стихотворении из
цикла «На поле Куликовом» он пишет...
Типически русские слова, слова отчаяния, за которыми скрыта любовь к России. На Западе, будучи католическим монахом, Печорин тосковал по России и верил, что Россия несет с собой новый
цикл мировой истории.
Степан Иванович понял, что его новой жене недостает того, что имела прежняя, и не втягивал ее более в
цикл понятий, которые были ей недоступны.